3 11

Гарри сам не понял, как оказался в подвале «Медового Герцогства» и как через подземный ход пробрался назад в замок. Он лишь знал, что он будто вовсе не тратил времени на обратную дорогу и совершенно не понимал, что делает, потому что голова до сих пор болела от разговора, который он только что услышал.

Почему никто и никогда не говорил ему об этом? Дамблдор, Хагрид, мистер Уизли, Корнелиус Фадж… Почему они никогда не упоминали, что родители Гарри погибли из-за предательства лучшего друга?

Рон и Гермиона обеспокоено поглядывали на Гарри за ужином, но заговорить не решались, чтобы их не услышал Перси, сидевший неподалеку. Они поднялись в гриффиндорскую гостиную, где в это время Фред и Джордж устроили салют из дюжины бомб-вонючек по случаю окончания семестра. Гарри очень не хотелось отвечать на вопросы близнецов о Хогсмиде, поэтому он тихо скользнул наверх, в пустую спальню, и направился прямо к шкафчику около кровати. Отодвинув книги, он быстро нашел фотоальбом в кожаном переплете с волшебными снимками отца и матери, который два года назад ему подарил Хагрид. Гарри сел на кровать, задернул полог и начал переворачивать страницы…

Он остановился на свадебной фотографии. На снимке отец, радостно улыбаясь, махал ему рукой. Его непослушные чёрные волосы, которые унаследовал и Гарри, торчали во все стороны. Сияющая от счастья мама стояла под руку с отцом. А это… это, должно быть, он. Шафер… Гарри никогда раньше не обращал на него внимания.

Если бы он не был уверен, что это один и тот же человек, то никогда не узнал бы Блэка на старой фотографии. С неё смотрело молодое и смеющееся лицо, совсем не похожее на газетные снимки бледного, заросшего оборванца. Служил ли он Волдеморту уже тогда? Планировал ли он уже тогда смерть этих двух людей рядом с ним? Понимал ли, что ему предстоят двенадцать лет в Азкабане — двенадцать лет, которые до неузнаваемости его изменят?

Но даже дементоры оказались ему нипочем, думал Гарри, вглядываясь в красивое улыбающееся лицо. Он не слышит предсмертный крик мамы, в отличие от меня, каждый раз, стоит им приблизиться…

Гарри захлопнул альбом, убрал его в шкафчик, снял мантию, очки и, задёрнув полог, лег в кровать.

Дверь спальни приоткрылась.

— Гарри? — неуверенно сказал голос Рона.

Но Гарри притворился спящим. Рон ушел, а Гарри повернулся на спину и уставился в темноту широко открытыми глазами.

Ненависть, прежде незнакомая ему, пустила ростки в его сердце. Он видел ухмылку Блэка так ясно, как будто всё ещё держал альбом перед глазами. Потом Гарри отчетливо, словно на киноэкране, увидел, как Сириус Блэк взрывает Питера Петтигрю, нелепого и трогательного, совсем как Невилл Лонгботтом. Он слышал (хотя и не знал, как звучит голос Блэка) тихое нервное бормотание: — О, мой повелитель… Поттеры сделали меня Хранителем Секрета… — этот шёпот прервался смехом, пронзительным, холодным — тем самым смехом, который слышал Гарри, когда к нему приближались дементоры…

— Гарри, ты… Ты выглядишь ужасно.

Гарри не смог заснуть до рассвета. Проснувшись и обнаружив, что спальня опустела, он натянул одежду и спустился по винтовой лестнице в гостиную, в которой сидели только Рон, с аппетитом уплетавший мятную лягушку, и Гермиона, разложившая домашние задания на нескольких столах.

— А где все? — спросил Гарри.

— Уехали! Сегодня первый день каникул, помнишь? — ответил Рон, внимательно глядя на Гарри. — Скоро обед, я уже собирался будить тебя.

Гарри опустился в кресло у камина. За окнами по-прежнему падал снег. Возле огня, словно большой рыжий коврик, разлегся Косолап.

— Ты и вправду плохо выглядишь, — заметила Гермиона, озабоченно глядя на него.

— Я в порядке, — отмахнулся Гарри.

— Послушай, Гарри, — произнесла Гермиона, обменявшись взглядами с Роном, — наверно, ты очень огорчен тем, что мы вчера подслушали. Пойми, тебе ни в коем случае нельзя делать глупостей.

— Каких еще глупостей? — спросил Гарри.

— Например, пытаться найти Блэка, — вмешался Рон.

Гарри был готов поспорить, что они репетировали этот разговор, пока он спал. Он не ответил.

— Ты ведь не станешь, правда, Гарри? — спросила Гермиона.

— Блэк не стоит того, чтобы из-за него погибнуть, — сказал Рон.

Гарри взглянул на них. Похоже, они совсем ничего не понимали.

— Вы знаете, что я вижу и слышу каждый раз, когда ко мне приближается дементор? — Рон и Гермиона покачали головами. — Я слышу, как кричит мама, умоляя Волдеморта не убивать меня. Её предсмертный крик я не забуду никогда. И вдруг я узнаю, что её предал человек, которого она считала другом…

— Ты ничего не сможешь сделать! — тихо сказала Гермиона. — Дементоры поймают Блэка и вернут его в Азкабан, так ему и надо!

— Ты слышала, что сказал Фадж. Азкабан почти не действует на Блэка. Для него это не слишком сильное наказание.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Рон напряженно. — Ты собираешься… убить Блэка или что?

— Не говори глупостей, — запаниковала Гермиона. — Гарри не собирается никого убивать, правда, Гарри?

Гарри снова промолчал. Он и сам не знал, что собирается делать. Но и бездействовать, зная, что Блэк на свободе, было выше его сил.

— Малфой в курсе, — отрывисто сказал он. — Помните, что он сказал мне на Зельеварении? — На твоём месте я бы сам его поймал… Я бы отомстил.

— Ты последуешь совету Малфоя? — возмутился Рон. — Послушай… Ты знаешь, что осталось матери Петтигрю после того, как Блэк расправился с ним? Папа рассказывал — Орден Мерлина Первой Степени и палец в спичечном коробке. Это всё, что от него осталось. Блэк сумасшедший, Гарри, и он опасен…

— Наверно, отец Малфоя рассказал Драко, — предположил Гарри, не обращая внимания на Рона. — Он-то как раз был в кругу близких сподвижников Волдеморта…

— Называй его Сам-Знаешь-Кем, ладно? — вмешался Рон.

— …видимо, семья Малфоя знала, что Блэк служит Волдеморту…

— …и Малфой будет ужасно рад узнать, что тебя постигла участь Петтигрю! Пойми же, Малфой надеется, что тебя убьют раньше, чем ему придется сразиться с тобой в Квиддитч.

— Гарри, пожалуйста, — умоляла Гермиона, и её глаза сверкали от слез, — пожалуйста, будь благоразумным. Блэк поступил ужасно, но… не подвергай себя опасности — этого и хочет Блэк… О, Гарри, если ты станешь искать его, это будет ему только на руку… Твои родители же не хотели, чтобы ты погиб. Они ни за что не позволили бы тебе отправиться на поиски Блэка!

— Я никогда не узнаю, чего бы они не позволили, потому что я никогда не знал их. И виноват в этом Блэк, — отрезал Гарри.

Наступило молчание. Косолап блаженно потянулся, выпустив когти. Карман Рона задрожал мелкой дрожью.

— Кстати, — сказал Рон, очевидно, пытаясь сменить тему, — у нас же каникулы! Скоро Рождество! Давайте… давайте навестим Хагрида. Мы уже давным-давно у него не были!

— Нет! — поспешно возразила Гермиона. — Гарри нельзя покидать замок, Рон…

— Нет, давайте сходим, — сказал Гарри, поднимаясь, — я спрошу у него, почему, рассказывая о моих родителях, он никогда не упоминал Блэка!

Рону совсем не хотелось продолжать дискуссию о Сириусе Блэке.

— Мы можем поиграть в шахматы, — поспешно предложил он, — или в Плевкамни. Перси оставил набор…

— Нет, давайте пойдем к Хагриду, — решительно сказал Гарри.

Они взяли плащи и через портретный ход ( — Остановитесь и сражайтесь, желтобрюхие безродные псы!) выбрались в пустой коридор. Никто не остановил их, и скоро они уже были на улице. Им пришлось протаптывать дорожку через заснеженный луг, и их носки моментально промокли, а полы плащей обледенели. Запретный лес был словно заколдован — деревья сверкали серебром, а хижина Хагрида напоминала пряник в сахарной глазури.

Рон постучал, но никто не отозвался.

— Не мог же он уйти, — сказала Гермиона, дрожа от холода.

Рон приложил ухо к двери.

— Там какой-то странный шум. Послушайте — может, это Клык?

Гарри и Гермиона прислушались. Из хижины доносились тихие прерывистые всхлипы.

— Может, лучше кого-нибудь позвать? — занервничал Рон.

— Хагрид! — закричал Гарри, колотя в дверь, — Хагрид, ты здесь?

Раздались тяжелые шаги, и дверь со скрипом открылась. Перед ними стоял Хагрид с опухшими красными глазами.

— Ты уже знаешь? — всхлипнул он и бросился Гарри на шею.

Поскольку Хагрид был по меньшей мере в два раза больше обычного человека, то Гарри пришлось тяжеловато. Его выручили Рон и Гермиона — подхватив Хагрида под руки, они буквально внесли его обратно в хижину и усадили в кресло. Хагрид склонился над столом, безудержно всхлипывая; слёзы ползли по его лицу и стекали на бороду.

— Что случилось, Хагрид? — в ужасе спросила Гермиона.

Гарри заметил на столе вскрытое письмо, похожее на официальное.

— Что это, Хагрид?

Хагрида, зарыдав ещё громче, подтолкнул письмо Гарри. Тот взял его и прочел вслух:

«Уважаемый мистер Хагрид,
Расследуя случай нападения гиппогрифа на ученика на Вашем занятии, мы учли заверения профессора Дамблдора в том, что Вы не несёте ответственности за этот прискорбный инцидент».

— Но это же здорово, Хагрид! — сказал Рон, хлопая Хагрида по плечу. Но Хагрид только всхлипнул и махнул рукой, прося Гарри читать дальше.

«Однако мы хотели бы выразить свою озабоченность относительно упомянутого гиппогрифа. Мы приняли решение поддержать официальную жалобу мистера Люциуса Малфоя, и поэтому дело будет передано Комитету по Устранению Опасных Созданий. Слушание дела состоится двадцатого апреля, и мы просим Вас вместе с Вашим гиппогрифом присутствовать в указанный день в здании Комитета в Лондоне. До этого времени гиппогриф должен содержаться на привязи и быть изолирован от других животных.
С уважением,…»

Далее следовал список школьных попечителей.

— А, — вздохнул Рон. — Но ведь ты говорил, что Конклюв — хороший гиппогриф, Хагрид. Могу поспорить, он выберется из этой истории…

— Не знаете вы этих горгулий в Комитете по Устранению Опасных Созданий! — выдавил Хагрид, вытирая глаза рукавом. — У них на интересных существ зуб!

Внезапно раздавшийся из угла хижины звук заставил Гарри, Рона и Гермиону поспешно обернуться. Конклюв лежал в углу, смачно уплетая что-то сочащееся кровью.

— Ну не мог я бросить его на улице! — всхлипнул Хагрид. — Одного-одинешенького! В Рождество.

Гарри, Рон и Гермиона переглянулись. Они никогда всерьез не обсуждали с Хагридом животных, которых он называл «интересными», а другие люди — «жуткими монстрами». Правда, Конклюв не казался особенно опасным. А уж по сравнению с другими питомцами Хагрида, он был даже милым.

— Нужно подготовить хорошую защиту, Хагрид, — сказала Гермиона, положив ладонь на мощную лапу Хагрида. — Я уверена, тебе удастся доказать, что Конклюв не опасен.

— Это ничего не изменит! — всхлипнул Хагрид. — Эти нелюди из комитета по устранению, они пляшут под дудку Люциуса Малфоя! Боятся его! А если я проиграю это дело, Конклюва…

Хагрид чиркнул пальцем поперёк горла, затем громко взвыл и, пошатнувшись, спрятал лицо в ладонях.

— Может быть, Дамблдор тебе поможет, Хагрид? — спросил Гарри.

— Он уже и так сделал для меня больше чем достаточно, — тяжело вздохнул Хагрид. — На него вон сколько всего свалилось — приходится не подпускать дементоров близко к замку, и Сириус Блэк бродит поблизости…

Рон и Гермиона взглянули на Гарри, ожидая, что он станет выговаривать Хагриду за то, что тот не рассказал ему правду о Блэке. Но Гарри не мог сделать этого сейчас, когда Хагрид был таким несчастным и испуганным.

— Послушай, Хагрид, — сказал он, — ты не должен сдаваться. Гермиона права, тебе просто нужна хорошая защита. Ты можешь вызвать нас как свидетелей…

— Кажется, я читала о случаях, когда гиппогрифов оправдывали, — задумчиво сказала Гермиона. — Я разыщу их для тебя, Хагрид, и мы решим, что делать.

В ответ Хагрид зарыдал ещё громче. Гарри и Гермиона взглянули на Рона, ожидая от него помощи.

— Э… Может, чашку чая? — предложил Рон.

Гарри недоуменно уставился на него.

— Так всегда делает моя мама, когда кто-нибудь расстроен, — пожимая плечами, пробормотал Рон.

В конце концов, после бесконечных обещаний помочь гиппогрифу всхлипывания прекратились, Хагрид высморкался в носовой платок размером со скатерть, взял со стола кружку, над которой поднимался пар, и вздохнул:

— Ваша правда. Нельзя расклеиваться. Надо собрать себя в кулак…

Волкодав Клык робко вылез из-под стола и положил голову Хагриду на колени.

— В последнее время я сам не свой, — сказал Хагрид, одной рукой гладя Клыка, а другой вытирая лицо. — И за Конклюва боюсь, и переживаю за уроки — они ж никому не нравятся…

— Нам они нравятся! — солгала Гермиона.

— Ага, они замечательные! — подхватил Рон, скрестив под столом пальцы. — Э… как поживают Скручерви?

— Сдохли, — уныло сказал Хагрид. — Переели салата.

— О, нет! — воскликнул Рон, едва дёрнув губой.

— А от дементоров у меня просто мороз по коже, — добавил Хагрид, вздрогнув. — Мне приходится проходить мимо них всякий раз, когда я хочу пропустить стаканчик в «Трёх метлах». Как будто я снова попал в Азкабан…

Он замолчал, заставив себя глотнуть чаю. Гарри, Рон и Гермиона затаили дыхание. Хагрид никогда не рассказывал о своём коротком пребывании в Азкабане. После паузы Гермиона робко поинтересовалась:

— Там, наверное, страшно, Хагрид?

— Вы даже не представляете, — тихо ответил Хагрид. — Ничего подобного со мной не бывало. Я думал, у меня поедет крыша. Мне всё время вспоминались самые страшные вещи… День, когда меня выгнали из Хогвартса… День, когда умер мой папа… День, когда мне пришлось отпустить Норберта…

Его глаза наполнились слезами. Норберт был детёнышем дракона, которого Хагрид как-то раз выиграл в карты.

— Очень скоро забываешь, кто ты такой. И не видишь никакого смысла в жизни. Мне хотелось умереть — тихо-тихо, во сне. Когда меня отпустили, я словно заново родился, весь мир такой разноцветный — душа пела! Думаю, дементоры не шибко радовались моему освобождению.

— Но ведь ты был невиновен! — воскликнула Гермиона.

Хагрид хмыкнул.

— А им-то что? Им всё равно. Пока у них есть пара сотен узников, и они могут высасывать из них счастье, им совершенно наплевать, виноватый ты или нет.

Хагрид на секунду умолк, уставившись на кружку. И тихо сказал:

— Думал отпустить Конклюва… Уговаривал его улететь… Но как втолкуешь гиппогрифу, что ему надо схорониться? И… я боюсь нарушить закон…- Он поднял на них глаза полные слёз. — Я больше не хочу в Азкабан.

Визит к Хагриду, хоть и был совсем не радостным, всё же сделал то, на что рассчитывали Рон и Гермиона. Правда, Гарри не забыл о Блэке, но теперь его занимала ещё одна мысль — как помочь Хагриду выиграть дело против Комитета по устранению опасных существ. На следующий день он, Рон и Гермиона принесли из библиотеки кипу книг, которые могли помочь в подготовке защиты Конклюва. Они втроём сидели перед потрескивающим камином, медленно переворачивали пыльные страницы и изредка перебрасывались фразами, когда им попадалось что-нибудь интересное.

— Вот здесь что-то есть… В 1722 году был случай… но гиппогриф был признан виновным… бе, посмотрите, что они с ним сделали, это же отвратительно…

— Посмотрите, может, вот это… в 1296 году мантикора разорвала кого-то на части, и они отпустили её… а… нет, из-за того, что боялись к ней приближаться…

А замок тем временем обзавёлся великолепными рождественскими украшениями, хотя любоваться-то ими было некому — почти все ученики разъехались на каникулы. Но всё же по стенам были развешаны венки из падуба и омелы, доспехи светились изнутри таинственным светом, а в Большом зале, как всегда, сверкали золотыми звёздами двенадцать рождественских елей. Аппетитный запах готовящихся угощений, витавший по коридорам, в сочельник стал таким густым, что даже Короста решился высунуть нос из своего убежища, чтобы принюхаться к празднику.

Рождественским утром Гарри разбудила подушка, которую запустил в него Рон, вопя:

— Эй! Подарки!

Гарри надел очки и взглянул на небольшую горку свёртков, появившихся в ногах кровати. Рон уже срывал бумагу со своих подарков. — Ещё один свитер от мамы… Снова коричневый… Посмотри, у тебя тоже свитер?

У Гарри тоже был свитер. Миссис Уизли прислала ему ярко-алый с вывязанным на груди Гриффиндорским львом, а кроме того, дюжину домашних мятных кексов, кусок рождественского пирога и коробку грильяжа. Отложив всё это в сторону, он увидел длинный тонкий сверток.

— Что это? — спросил Рон, держа в руке только что распакованную пару тёмно-бордовых носок.

— Не знаю…

Гарри сорвал обертку и замер с открытым ртом — на одеяло выкатилась великолепная сверкающая метла. Рон уронил носки и выпрыгнул из кровати, чтобы взглянуть на неё поближе.

— Не может быть, — только и смог произнести он охрипшим голосом.

Это была «Молния» — точно такая же фантастическая метла, на которую Гарри каждый день ходил смотреть на Диагон Аллее. Когда он поднял «Молнию», её рукоять радостно сверкнула. Гарри почувствовал, как метла тихонько гудит, и выпустил её из рук; она повисла в воздухе, как раз так, чтобы ему было удобнее на неё забраться. Он перевёл взгляд от золотого регистрационного номера на рукояти к безукоризненно гладким обтекаемым берёзовым прутикам хвоста.

— Кто её тебе послал? — тихо спросил Рон.

— Посмотри, есть ли там открытка, — сказал Гарри.

Рон разорвал обертку «Молнии».

— Ничего! Господи, кто мог потратить для тебя столько денег?

— Ну, — сказал ошеломлённый Гарри, — могу поспорить, что это не Дёрсли.

— Спорим, это Дамблдор, — заявил Рон, кругами ходивший вокруг «Молнии» и изучавший каждый его дюйм. — Прислал же он анонимно тебе Плащ-Невидимку…

— Но это был плащ моего отца, — возразил Гарри. — Дамблдор просто передал его мне. Он не стал бы тратить ради меня сотни галлеонов. Он просто не может дарить ученикам такие подарки…

— Поэтому он и не признавался, что это от него! — сказал Рон. — На случай, если какой-нибудь слизняк вроде Малфоя скажет, что ты — любимчик Дамблдора. Эй, Гарри, — Рон громко рассмеялся, — Малфой! Подожди, пока он увидит тебя на этой метле! Ему станет плохо! Эта же метла международного класса!

— Я просто не могу в это поверить, — пробормотал Гарри, проводя по «Молнии» рукой, в то время как Рон катался по кровати, представляя лицо Малфоя и рыдая от смеха. — Но кто?…

— Я знаю, — сказал Рон, взяв себя в руки. — Я знаю, кто это мог быть — Люпин!

— Что? — рассмеялся Гарри. — Люпин? Послушай, если бы у него было так много денег, он мог бы купить себе пару новых мантий.

— Да, но он любит тебя, — сказал Рон. — Его не было в Хогвартсе, когда твой «Нимбус» разбился в щепки, но он, наверное, услышал об этом и решил поехать на Диагон Аллею и купить для тебя «Молнию»…

— Почему ты решил, что его не было в Хогвартсе? — удивился Гарри. — Он просто болел.

— Во всяком случае, в больничном крыле его не было, — пояснил Рон. — Я как раз был там и чистил ночные горшки — помнишь наказание Снейпа?

Гарри, нахмурившись, посмотрел на Рона.

— Не думаю, что Люпин может позволить себе подобные вещи.

— Чему вы тут смеётесь?

В комнату вошла Гермиона в халате, неся на руках Косолапа, который, похоже, был не особенно доволен повязанной вокруг шеи полоской мишуры. — Не вноси его сюда! — закричал Рон, поспешно вытаскивая Коросту из кровати и запихивая его в карман пижамы.

Но Гермиона не слушала. Она уронила Косолапа на пустую кровать Шеймуса и, приоткрыв рот, уставилась на «Молнию».

— О, Гарри! Кто её тебе подарил?

— Не знаю, — ответил Гарри. — В свёртке не было открытки.

К его изумлению, Гермиона не была в восторге от этой новости. Наоборот — её лицо вытянулось, и она закусила губу.

— Что с тобой? — спросил Рон.

— Но, — протянула Гермиона, — это как-то странно. Наверное, это очень хорошая метла?

Рон возмущённо фыркнул.

— Это самая лучшая метла, какая только есть, Гермиона, — сказал он.

— И она, наверное, очень дорогая…

— Наверное, она стоит больше, чем все метлы Слизерина, вместе взятые, — передразнил её Рон.

— Ну, тогда… кто стал бы посылать Гарри такую дорогую вещь, даже не назвав ему своего имени? — продолжила Гермиона.

— Какая разница? — нетерпеливо сказал Рон. — Послушай, Гарри, можно, я пролечусь на ней? Можно?

— Я думаю, что никому пока не стоит летать на этой метле! — отрезала Гермиона.

Гарри и Рон недоуменно уставились на неё.

— Как ты думаешь, что Гарри должен с ней делать — полы подметать? — спросил Рон.

Но прежде чем Гермиона успела ответить, Косолап прыгнул с кровати Шеймуса — прямо на грудь Рону.

— УБЕРИ ЕГО ОТСЮДА! — завопил Рон. Косолап вцепился когтями в его пижаму, пытаясь добраться до Коросты, предпринявшего отчаянную попытку к бегству через плечо Рона. Рон схватил крысу за хвост и попытался лягнуть Косолапа, но неудачно: он попал ногой по чемодану, стоявшему у кровати Гарри. Чемодан опрокинулся, а Рон запрыгал на одной ноге по комнате, воя от боли.

Шерсть Косолапа внезапно встала дыбом. Комнату заполнил пронзительный металлический свист. Из старых носков дяди Вернона выпал карманный Хитроскоп и теперь, свистя и сверкая, вертелся на полу.

— Я о нём совсем забыл! — сказал Гарри, наклоняясь и подбирая Хитроскоп. — Я никогда не надеваю эти носки…

Хитроскоп вертелся и свистел на его ладони. Косолап уставился на него, шипя и фыркая.

— Лучше убери этого кота, Гермиона, — огрызнулся Рон, потирая ушибленный палец. — А ты не мог бы заткнуть эту штуку? — накинулся он на Гарри. Гермиона широкими шагами вышла из комнаты, неся Косолапа, который не сводил с Рона жёлтых глаз.

Гарри запихнул Хитроскоп в носки и бросил их назад в чемодан. Теперь было слышно только, как Рон тихо стонет от боли и ярости. Короста свернулся калачиком у него в руках. Гарри давно не видел крысу и был неприятно поражен тем, как Короста изменился: раньше он был толстый и лоснящийся, а теперь похудел, и, вдобавок, шерсть с него лезла клочьями.

— Он не особенно хорошо выглядит, правда? — спросил Гарри.

— Это все из-за стресса! — ответил Рон. — Он бы чувствовал себя прекрасно, если бы этот большой глупый меховой шар оставил его в покое!

Но Гарри вспомнил слова волшебницы из «Волшебного Зверинца» о том, что крысы живут всего три года. И если здесь не обошлось без магических сил, которыми Короста никогда не отличался, его жизнь уже давно должна была подойти к концу. Гарри был уверен, что хотя Рон и жаловался на скучность и бесполезность Коросты, смерть крысы будет для него ударом.

В это утро настроение в гриффиндорской гостиной было совсем не рождественским. Гермиона заперла Косолапа в спальне, но была в ярости из-за того, что Рон пытался его ударить, а Рон все ещё кипел от злости. Гарри понял, что ему не удастся заставить их разговаривать друг с другом, и занялся обследованием «Молнии», которую принёс в гостиную. Из-за этого Гермиона сердилась ещё больше; она ничего не говорила, но постоянно бросала на метлу недоверчивые взгляды, как будто та тоже недолюбливала её кота.

К обеду они спустились в Большой Зал и увидели, что столы Домов отодвинуты к стенам и в центре зала стоит только один стол, накрытый на двенадцать персон. За столом сидели Дамблдор, МакГонагалл, Снейп, Спраут и Флитвик, а также смотритель Филч, надевший вместо своего обычного коричневого пиджака очень старый и, похоже, слегка поеденный молью фрак. Кроме них было только три ученика: два чрезвычайно взволнованных первоклашки и угрюмый пятиклассник из Слизерина.

— Счастливого Рождества! — приветствовал их Дамблдор, когда они подошли к столу. — Поскольку нас так мало, мне показалось глупым сидеть за столами Домов… Садитесь, садитесь!

Гарри, Рон и Гермиона сели вместе на другом краю стола.

— Шутихи! — воскликнул Дамблдор, протягивая конец большой серебристой хлопушки Снейпу, который неохотно взялся за него и с силой дернул. С хлопком, похожим на оружейный выстрел, хлопушка взорвалась, внутри оказалась большая остроконечная волшебная шляпа, украшенная чучелом грифа.

Гарри, вспомнив боггарта, переглянулся с Роном, и оба улыбнулись; Снейп поджал губы и пододвинул шляпу Дамблдору, который сразу же надел её вместо своей.

— Налетайте! — обратился он к сидящим за столом, лучезарно улыбаясь.

Когда Гарри накладывал себе жареную картошку, двери снова распахнулись и в Большой Зал вплыла профессор Трелони. В честь праздника она надела зелёное платье в блестках и стала ещё сильнее походить на огромную блестящую стрекозу.

— Сибилла, вот это сюрприз! — вставая, произнёс Дамблдор.

— Я внимательно посмотрела в хрустальный шар, директор, — сказала профессор Трелони своим загадочным, словно доносящимся издалека, голосом, — и, к моему удивлению, увидела себя покидающей мою уединённую трапезу и присоединяющейся к вам. Могла ли я пренебречь знаком судьбы? Я сразу же поспешила сюда и прошу вас простить моё опоздание.

— Конечно, конечно, — подмигнул ей Дамблдор. — Разрешите мне начертать вам стул…

И он действительно нарисовал волшебной палочкой стул, который на несколько секунд, вращаясь, завис в воздухе, а затем с глухим стуком упал между Снейпом и профессором МакГонагалл. Однако профессор Трелони не села; её огромные глаза оглядели стол, и вдруг она негромко вскрикнула.

— Я не смею, директор! Если я присоединюсь к сидящим, нас будет тринадцать! Более дурное предзнаменование трудно себе представить! Никогда нельзя забывать, что когда тринадцать обедают вместе, то первый, кто поднимется из-за стола, первым умрёт!

— Мы всё же рискнем, Сибилла, — нетерпеливо произнесла профессор МакГонагалл. — Садитесь, индейка уже остывает.

Профессор Трелони поколебалась, но затем опустилась на пустой стул, закрыв глаза и плотно сжав губы, словно ожидая, что в стол ударит молния. Профессор МакГонагалл ткнула большую ложку в ближайшее блюдо:

— Рубца, Сибилла?

Но профессор Трелони не обратила на неё внимания. Вновь открыв глаза, она ещё раз огляделась и спросила:

— Но где же наш дорогой профессор Люпин?

— Боюсь, бедняга снова болен, — сказал Дамблдор, жестом указывая всем остальным, что они могут начинать трапезу. — К несчастью, это произошло именно в Рождество.

— Но вы ведь, конечно же, уже знали об этом, Сибилла? — спросила профессор МакГонагалл, приподняв бровь.

Профессор Трелони холодно взглянула на неё.

— Конечно же, я знала, Минерва, — мягко пояснила она. — Но, как правило, не стоит выставлять напоказ тот факт, что всё знаешь. Я часто поступаю так, будто не обладаю Внутренним Оком, чтобы не вводить других в замешательство.

— Это многое объясняет, — колко отозвалась профессор МакГонагалл.

Вдруг голос профессора Трелони стал гораздо менее загадочным:

— Если Вы хотите знать, Минерва, я видела, что бедному профессору Люпину недолго быть с нами. Кажется, он отдает себе отчёт, что ему недолго осталось. Он буквально сбежал от меня, когда я предложила взглянуть для него в хрустальный шар…

— Могу себе представить, — сухо отозвалась профессор МакГонагалл.

— Сомневаюсь, что профессору Люпину угрожает какая-нибудь опасность, — вмешался Дамблдор преувеличенно бодрым голосом, положив конец беседе профессора МакГонагалл и профессора Трелони. — Северус, вы ведь сварили для него это зелье снова?

— Да, директор, — отозвался Снейп.

— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Тогда он в мгновение ока снова будет на ногах… Дерек, ты уже пробовал вон те копчёные колбаски? Они очень вкусные.

Первоклассник, к которому обратился Дамблдор, покраснел до корней волос и дрожащими руками потянулся к блюду с колбасками.

До конца рождественского обеда профессор Трелони вела себя почти нормально. С набитыми животами и со шляпами из хлопушек на головах Гарри и Рон первыми поднялись из-за стола. И тут она пронзительно вскрикнула.

— Мои дорогие! Кто из вас встал первым? Кто?

— Не знаю, — сказал Рон и растерянно взглянул на Гарри.

— Я не думаю, что это имеет какое-нибудь значение, — холодно сказала профессор МакГонагалл, — разве что снаружи перед дверью стоит маньяк с топором, чтобы зарубить первого, кто выйдет в холл.

Рон рассмеялся. Профессор Трелони выглядела уязвлённой.

— Идём? — сказал Гарри Гермионе.

— Нет, — пробормотала Гермиона, — я хотела ещё поговорить с профессором МакГонагалл.

— Наверно, хочет спросить, может ли она взять ещё больше предметов, — зевнул Рон, когда они вышли в холл, в котором, однако же, никакого маньяка с топором не оказалось.

Добравшись до портретного входа, они обнаружили, что Сэр Кадоган устроил рождественскую вечеринку с парой монахов, несколькими бывшими директорами Хогвартса и своим толстым пони. Он поднял забрало и приподнял кружку с медовым вином, приветствуя их.

— Счастливого — ик — Рождества! Пароль?

— Подлый пёс.

— И вы тоже, сэр! — загремел Сэр Кадоган, когда картина сдвинулась в сторону и впустила их.

Гарри сразу же направился в спальню, принес оттуда «Молнию» и набор по уходу за метлой, который ему подарила Гермиона на день рождения, и принялся изучать её на предмет каких-нибудь изъянов. Впрочем, у «Молнии» не нашлось кривых прутиков, которые можно было бы отрезать, а рукоять сверкала так, что полировать её казалось бессмысленным. Они с Роном просто любовались метлой, пока не открылся портретный ход, и не вошла Гермиона, а следом за ней — профессор МакГонагалл.

Хотя профессор МакГонагалл была главой Дома Гриффиндора, Гарри видел её в общей гостиной только один раз, когда она приходила делать очень серьёзное объявление. Оба мальчика, всё ещё держа «Молнию» в руках, уставились на свою учительницу. Гермиона обошла их, схватила первую попавшуюся книгу и спряталась за ней.

— Это она, да? — прямо спросила профессор МакГонагалл, подошла к камину и стала внимательно рассматривать «Молнию». — Мисс Грэйнджер мне только что сообщила, что вам прислали метлу, Поттер.

Гарри и Рон повернулись к Гермионе. Из-за книги, которую она держала вверх тормашками, был виден её покрасневший лоб.

— Можно? — спросила профессор МакГонагалл, но, не ожидая ответа, взяла «Молнию» у них из рук. Она внимательно исследовала её от рукояти до кончиков прутьев. — Хм. И никакой записки, Поттер? Никакой открытки? Совсем никакого сообщения?

— Нет, — просто ответил Гарри.

— Понимаю… — сказала профессор МакГонагалл. — Хм, боюсь, мне придется забрать её у вас, Поттер.

— Что? — спросил Гарри, поднимаясь на ноги. — Почему?

— Её нужно проверить на наличие проклятий, — пояснила профессор МакГонагалл. — Конечно, я не специалист, но предполагаю, что мадам Хуч и профессор Флитвик разберут её…

— Разберут? — повторил Рон так, будто профессор МакГонагалл была не в своём уме.

— Это займёт не больше пары недель, — сказала профессор МакГонагалл. — Если на неё не наложено опасных заклятий, вы получите её назад.

— Но с ней всё в порядке! — возразил Гарри дрожащим голосом. — Честное слово, профессор…

— Вы не можете этого знать, Поттер, — очень мягко ответила профессор МакГонагалл, — не можете знать, пока не полетите на ней — на любой скорости — и, боюсь, об этом не может быть и речи, пока мы не будем знать точно, что её не подделали. Я буду держать вас в курсе событий.

Профессор МакГонагалл повернулась и унесла «Молнию» через портретный ход, который закрылся за ней. Гарри уставился ей вслед, всё ещё сжимая в руках банку «Полироли». Рон обернулся к Гермионе:

— Зачем ты побежала к МакГонагалл?

Гермиона отбросила книгу. Всё ещё краснея, она встала и дерзко взглянула в лицо Рону.

— Потому что я думаю — и профессор МакГонагалл согласилась со мной — что эту метлу Гарри мог послать Сириус Блэк!

Unless otherwise stated, the content of this page is licensed under Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0 License