4 37

Следующие несколько дней оставили в памяти Гарри лишь смутные воспоминания. Даже спустя месяц он не мог вспомнить всего. Казалось, пережито было столько, что больше просто не вмещалось в сознание. Воспоминания, которые иногда наплывали на него, причиняли боль. Самым тяжелым, пожалуй, было следующее утро — встреча с родителями Седрика Диггори.

Они не обвиняли его в случившемся; наоборот, благодарили за то, что он принёс им тело сына. Мистер Диггори во время разговора всхлипывал. Миссис Диггори уже не могла плакать.

— Так, значит, он почти не страдал, — сказала она, когда Гарри рассказал, как Седрик погиб. — И, Эймос, в конце концов… Седрик погиб сразу после того, как выиграл Турнир. Он, должно быть, был очень счастлив тогда…

Потом они встали, она взглянула на Гарри и сказала: — Ты теперь береги себя.

Гарри схватил мешок с золотом с тумбочки у кровати.

— Возьмите это, — пробормотал он. — Оно должно было достаться Седрику, он дошёл первым, возьмите.

— О нет, оно твоё, дорогой, я не могу… пусть останется у тебя, — ответила миссис Диггори, отступая.

На следующий вечер Гарри вернулся в гриффиндорскую башню. От Рона и Гермионы он узнал, что утром во время завтрака Дамблдор обратился к ученикам. Директор только попросил оставить Гарри в покое и не спрашивать о том, что случилось в лабиринте. Большинство учеников, как заметил Гарри, обходили его в коридорах, избегали смотреть ему в глаза. Некоторые шептались у него за спиной. Наверно, многие верили статье Риты Скитер о том, что он не в себе и, вероятно, опасен. Видимо, они строили свои версии смерти Седрика. К своему удивлению, Гарри обнаружил, что это его не особенно волнует. Больше всего ему нравилось быть с Роном и Гермионой, когда они говорили о других вещах или играли в шахматы, а он просто молча сидел рядом. Он чувствовал, что они достигли того уровня понимания, когда слова уже не нужны: каждый ждал какого-то знака или вести о том, что происходит за пределами Хогвартса — и было бесполезно строить предположения о будущих событиях, пока они не знают ничего определённо. Только однажды они коснулись этой темы: когда Рон рассказал Гарри о встрече миссис Уизли с Дамблдором перед отъездом домой.

— Она просила разрешения, чтобы ты мог поехать к нам на это лето, — сказал он. — Но Дамблдор хочет, чтобы ты вернулся к Дёрсли, хотя бы сначала.

— Почему? — спросил Гарри.

— Она сказала, что у Дамблдора есть свои основания, — ответил Рон, мрачно тряхнув головой. — Я думаю, мы должны ему доверять, не так ли?

Единственным человеком, кроме Рона и Гермионы, с которым Гарри мог разговаривать, был Хагрид. Учителя Защиты от Тёмных Искусств больше не было, так что уроки по этому предмету были свободными. Они воспользовались этим в четверг после полудня, чтобы спуститься в хижину к Хагриду. Был ясный, солнечный день; Клык выскочил из открытой двери, когда они приблизились, лая и виляя хвостом, как сумасшедший.

— Кто там? — спросил Хагрид, подходя к двери. — Гарри!

Он вышел им навстречу, притянул Гарри, обнял его одной рукой, взъерошил волосы и сказал: — Рад видеть тебя, дружище. Очень рад.

Войдя в дом, они увидели на деревянном столе перед камином две чайные чашки размером с ведро каждая.

— Пили чай с Олимпией, — сказал Хагрид. — Она только-только ушла.

— С кем? — удивился Рон.

— С мадам Максим, с кем же ещё! — ответил Хагрид.

— Вы что, помирились? — спросил Рон.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — беззаботно сказал Хагрид, доставая из шкафа ещё чашек. Приготовив чай и предложив каждому кексы на блюде, он откинулся в кресле и стал вглядываться в Гарри своими чёрными глазами-бусинками.

— Как ты? Держишься? — спросил он хрипло.

— Да… — ответил Гарри.

— Нет, ты ещё не оправился, — сказал Хагрид. — Конечно же, нет. Но ничего, всё перемелется.

Гарри промолчал.

— Я знал, что он вернется, — сказал Хагрид, и Гарри, Рон и Гермиона вытаращились на него.

— Я знал это многие годы, Гарри. Знал, что он где-то скрывался и ждал своего часа. Это должно было случиться. Ну, и теперь вот — случилось, и нам всем придётся это пережить. Мы будем бороться. Придётся. Мы должны остановить его, пока он не набрал силу. Таков план Дамблдора, во всяком случае. Великий он человек, Дамблдор. Пока он с нами, я не особенно беспокоюсь.

Заметив недоверие на их лицах, Хагрид поднял свои кустистые брови и продолжал:

— Бесполезно сидеть и волноваться по ерунде. Чему быть — того не миновать, и, когда придет время, мы примем бой. Дамблдор рассказал мне о том, что ты сделал, Гарри, — Хагрид приосанился, глядя на Гарри. — Ты сделал то же, что сделал бы твой отец, и у меня нет большей похвалы для тебя.

Гарри улыбнулся в ответ. Это была его первая улыбка за много дней. — Хагрид, что тебе поручил Дамблдор? Он велел профессору МакГонагалл позвать вас и мадам Максим на разговор — той ночью.

— Этим летом мне предстоит поработать, — сказал Хагрид. — Правда, это секрет. Я не должен говорить об этом даже с вами, ребята. Олимпия, то есть мадам Максим, видимо, присоединится ко мне. Я так думаю. Мне кажется, я её убедил.

— Это имеет отношение к Волдеморту?

Хагрид поёжился, услышав это имя.

— Кто знает, — произнес он уклончиво. — А теперь… кто хочет пойти со мной навестить последнего Крутона? Да я пошутил, пошутил! — поспешно добавил он, глядя на их лица.

Вечером перед возвращением к Дёрсли Гарри с тяжёлым сердцем собирал свой чемодан. Он с ужасом думал о прощальном ужине, который в обычные времена был праздником, когда провозглашали победителя соревнования между Домами. После возвращения из больничного крыла он старался не появляться в Большом зале, когда там было много народа. Лучше было есть в одиночестве, избегая взглядов других ребят.

Когда Гарри, Рон и Гермиона вошли в зал, они сразу увидели, что украшений там нет. Обычно для Прощального Пира Большой Зал был убран в цвета Дома-победителя. Этим вечером, однако, стена за столом преподавателей была завешена чёрным. Гарри сразу же понял, что это — знак уважения к памяти Седрика.

Настоящий Хмури-«Дикий Глаз» сидел теперь за столом преподавателей, при своей деревянной ноге и волшебном глазе. Он дёргался и вздрагивал всякий раз, когда кто-нибудь с ним заговаривал. Гарри мог его понять: после десятимесячного заключения в своём же собственном сундуке будешь пугаться любого шороха! Кресло профессора Каркарова пустовало. Сидя рядом с другими учениками Гриффиндора, Гарри задумался о том, где он теперь и настиг ли его Волдеморт.

Мадам Максим по-прежнему была здесь. Она сидела рядом с Хагридом. Они о чём-то тихо говорили. Дальше за столом рядом с профессором МакГонагалл сидел Снейп. Когда Гарри встретился с ним глазами, тот некоторое время не сводил с него взгляда. Гарри не понял его выражения, но лицо у Снейпа, как обычно, было кислым и неприязненным. Гарри ещё долго продолжал смотреть на него после того, как тот отвернулся.

Что же Снейп сделал по приказу Дамблдора в ночь, когда Волдеморт вернулся? И почему… почему Дамблдор был так убеждён, что Снейп на их стороне? Он был нашим шпионом, так сказал Дамблдор в Думосбросе. Снейп стал шпионить против Волдеморта «с большим риском для себя». Не принялся ли он снова за эту работу? Может быть, он связался с Пожирателями Смерти? Притворился, что никогда на самом деле не переходил на сторону Дамблдора, что дожидался, как и Волдеморт, своего часа?

Размышления Гарри были прерваны профессором Дамблдором, который поднялся со своего места за столом преподавателей. Большой зал, и так не особенно шумный по сравнению с обычными Прощальными вечерами, затих.
Оглядывая всех в зале, профессор Дамблдор сказал:

— Конец ещё одного года.

Он помолчал и взглянул на лица сидящих за столом Хаффлпаффа, самые подавленные перед началом его речи, и теперь всё ещё самые грустные и бледные во всем в зале.

— Мне нужно сказать вам очень многое, — произнес Дамблдор, — но сначала я должен признать, что мы потеряли очень хорошего человека, который должен был сидеть сегодня здесь, — он указал на стол Хаффлпаффа, — празднуя вместе с нами. Я хотел бы попросить вас всех встать и поднять ваши кубки в память о Седрике Диггори.

Скамьи заскрипели, все, как один, встали и подняли свои кубки, и гулкое эхо пронеслось по залу:

— За Седрика Диггори.

Гарри мельком заметил в толпе Чо. Она молча плакала. Он опустил глаза, снова занимая своё место за столом.

— Седрик был примером тех качеств, которые отличают Хаффлпафф, — продолжал Дамблдор. — Он был хорошим и верным другом, настоящим тружеником, ценил честную игру. Его смерть затронула всех вас, вне зависимости от того, были вы знакомы с ним или нет. Я думаю, что поэтому вы имеете право узнать о том, как это произошло.

Гарри поднял голову и в изумлении уставился на Дамблдора.

— Седрика Диггори убил Лорд Волдеморт.

Панический шёпот пронёсся по Большому Залу. Все смотрели на Дамблдора с ужасом и недоверием. Он же был совершенно спокоен, глядя на них, пока шепот не затих.

— Министерство Магии, — продолжил Дамблдор, — было против того, чтобы я вам это говорил. Вполне возможно, что некоторых родителей приведёт в ужас то, что я пошёл на это: либо потому, что они не поверят, что Лорд Волдеморт вернулся, либо потому, что, по их мнению, я не должен был говорить вам об этом, поскольку вы ещё очень молоды. Однако я убеждён, что правда в большинстве случаев предпочтительнее лжи, и любая попытка изобразить, что Седрик погиб в результате несчастного случая или по собственной вине, была бы оскорблением его памяти.

Шок и ужас читался на всех лицах, обращённых к Дамблдору… или — почти на всех. Опять слизеринцы. Гарри увидел, что Драко Малфой что-то шепчет Крэббу и Гойлу, и почувствовал горячий болезненный толчок гнева в животе. Гарри заставил себя опять повернуться к Дамблдору.

— В связи с гибелью Седрика необходимо упомянуть ещё одного человека, — продолжал Дамблдор. — Я имею в виду, конечно, Гарри Поттера.

По Большому залу как будто пробежала волна, когда ученики повернулись в сторону Гарри, затем опять к Дамблдору.

— Гарри Поттеру удалось спастись от Лорда Волдеморта, — сказал Дамблдор. — Он рисковал своей собственной жизнью, чтобы принести тело Седрика обратно в Хогвартс. Он проявил во всех отношениях такую отвагу, какую мало кто из волшебников когда-либо проявлял перед лицом Волдеморта. И это вызывает во мне большое уважение.

Дамблдор повернулся в сторону Гарри с серьёзным выражением лица и еще раз поднял свой кубок. Почти все в Большом Зале последовали примеру и тихо произнесли имя Гарри так же, как до того имя Седрика, и выпили за него. Но между стоящими учениками Гарри видел Малфоя, Крэбба, Гойла и многих других слизеринцев, которые демонстративно остались сидеть, не прикасаясь к своим кубкам. Дамблдор, не обладавший волшебным глазом, этого не увидел.

Когда все снова заняли свои места, Дамблдор продолжал:

— Целью Турнира Трёх Волшебников было углубить понимание и наладить связи между волшебниками. В свете того, что случилось — я имею в виду возвращение Лорда Волдеморта — это стало ещё важнее, чем раньше.

Дамблдор окинул взглядом мадам Максим с Хагридом, Флёр Делакур и её соучеников из Бобатона, Виктора Крама и учеников из Дурмштранга за столом Слизерина. Крам, как заметил Гарри, глядел настороженно, почти испуганно, как будто ожидал, что Дамблдор скажет что-то очень суровое.

— Каждого присутствующего в этом зале гостя, — сказал Дамблдор, задерживаясь взглядом на учениках Дурмштранга, — мы будем рады принять у себя, если они когда-нибудь пожелают вновь посетить нас. Я повторяю для всех вас: теперь, когда Лорд Волдеморт вернулся, наша сила — в единстве, наша слабость — в разногласиях. У Лорда Волдеморта очень сильный дар сеять раздоры и вражду. Мы можем противостоять этому, только проявив дружбу и доверие такой же силы. Различия в обычаях и языках — ничто, если наши сердца открыты и цели едины. Я полагаю — и всем сердцем надеюсь, что я не прав — что всем нам предстоят тёмные и тяжёлые времена. Некоторые из вас непосредственно пострадали от руки Лорда Волдеморта. Семьи многих из вас были разрушены. И вот неделю назад один из наших студентов пал жертвой… Помните Седрика. Помните, если когда-нибудь вам придётся сделать выбор между тем, что правильно, и тем, что легко, — не забывайте, что произошло с хорошим, добрым и смелым юношей, который оказался на пути у Лорда Волдеморта. Помните Седрика Диггори.

Вещи Гарри были упакованы в чемодан, сверху в клетке сидела Хедвига. Гарри, Рон и Гермиона ждали повозок до станции Хогсмид в переполненном вестибюле. Был прекрасный летний день. Гарри думалось, что когда он вернётся вечером на Привит Драйв, клумбы и деревья там будут в цвету и будет жарко. Эта мысль не доставила ему ни малейшей радости.

— Арри!

Он оглянулся. По каменным ступеням в замок бежала Флёр Делакур. Вдалеке за её спиной виднелся Хагрид, помогающий мадам Максим запрячь гигантских коней. Бобатонская карета была готова к отбытию.

— Ми ведь увидимся снова, я надеюсь, правда? — сказала Флёр, поравнявшись с ним, и протянула руку. — Я надеюсь поработать здесь, штоби улюшшить мой английский.

— Он уже и так вполне хорош, — просипел Рон.

Флёр улыбнулась ему, Гермиона нахмурилась.

— До свидания, Арри, — сказала Флёр, поворачиваясь, чтобы уйти. — Било приятно с тобой познакомиться!

Глядя, как Флёр с переливающимися на солнце серебристыми волосами бежит по газону к мадам Максим, Гарри почувствовал, что его настроение немного улучшилось.

— Интересно, как студенты из Дурмштранга доберутся обратно, — сказал Рон. — Как ты думаешь, они могут управлять кораблем без Каркарова?

— Каркаров не управлял, — послышался раздражённый голос. — Он сидел в каюте, а всю работу делали мы.

Крам пришёл попрощаться с Гермионой.

— Мы можем поговорить? — спросил он её.

— О… да… конечно, — сказала Гермиона, слегка волнуясь, и последовала за Крамом через толпу.

— Поторопись! — крикнул Рон ей вслед. — Повозки будут здесь с минуты на минуту!

Однако пока Гарри ждал повозок, Рон вытягивал шею в надежде разглядеть сквозь толпу, что делают Крам и Гермиона.
Они вернулись очень быстро. Рон глядел на Гермиону во все глаза, но её лицо ничего не выражало.

— Мне нравился Диггори, — внезапно сказал Крам Гарри. — Он всегда был приветлив со мной. Всегда. Несмотря на то, что я из Дурмштранга — и с Каркаровым, — добавил он, мрачнея.

— Ему нашли замену? — спросил Гарри.

Крам пожал плечами. Он сжал руку Гарри и после — Рона, на лице которого отражалась болезненная внутренняя борьба. Крам уже направился к выходу, когда Рон не выдержал и выпалил:

— Можно мне твой автограф?

Гермиона отвернулась, улыбаясь, глядя на катящиеся к ним вверх по дорожке самоходные повозки, пока Крам, не без удивления, но с удовольствием, подписывал Рону кусочек пергамента.

По пути обратно на Кингс-Кросс погода была полной противоположностью той, что встретила их на пути в Хогвартс в прошлом сентябре. Небо было безоблачным. Гарри, Рону и Гермионе удалось занять отдельное купе. Пигвиджена опять накрыли парадной мантией Рона, чтоб не ухал; Хедвига дремала, спрятав голову под крыло, а Косолап свернулся на свободном сидении наподобие большой меховой рыжей подушки. Поезд шёл на юг, и чем дальше он уходил, тем свободнее и непринуждённее болтали Гарри, Рон и Гермиона. Речь Дамблдора на Прощальном Пире принесла Гарри непонятное облегчение. Говорить о том, что произошло, стало не так больно. Они прервали обсуждение, что Дамблдор теперь может предпринять, чтобы остановить Волдеморта, только когда прибыла тележка с обедом.

Вернувшись с едой и положив сдачу в свою сумку, Гермиона вытащила оттуда номер «Ежедневного Пророка». Гарри взглянул на газету с опаской, не уверенный в самом деле, хочет ли он знать, что там может быть написано. Но Гермиона, видя его замешательство, спокойно сказала:

— Здесь ничего нет. Сам посмотри, совсем ничего. Я проверяла каждый день. Только маленькая заметка после третьего задания о том, что ты выиграл Турнир. Они даже не упомянули Седрика. Ни слова о том, что произошло. Я так думаю, что Фадж велел им молчать.

— Он никогда не смог бы заставить Риту молчать, — сказал Гарри. — Особенно, если речь идёт о такой истории.

— О, Рита ничего не пишет уже с третьего задания, — сказала Гермиона каким-то странным голосом. — На самом деле, — добавила она, и её голос слегка задрожал, — Рита Скитер вообще не собирается ничего писать некоторое время. Конечно, если она не хочет, чтобы я проболталась.

— Ты о чём это? — спросил Рон.

— Я выяснила, каким образом она подслушивала разговоры в то время, когда ей было запрещено появляться на территории Хогвартса! — выпалила Гермиона.

Гарри показалось, что Гермиона уже несколько дней умирала от желания рассказать им об этом, но сдерживалась из-за всего, что произошло в эти дни.

— И как же она это делала? — воскликнул Гарри.

— Как ты узнала? — спросил Рон, не сводя с неё глаз.

— Вообще-то, Гарри, это ты подал мне идею, — ответила она.

— Я? — озадаченно сказал Гарри. — Как?

— Жучки! — радостно пояснила Гермиона.

— Ты же сама говорила, что они не работают…

— Да нет, не электронные жучки, — сказала Гермиона. — Нет, понимаешь… Рита Скитер, — голос Гермионы звенел от тихого торжества, — незарегистрированный анимаг. Она может превращаться, — Гермиона вынула из сумки маленькую закрытую стеклянную банку, — в жука.

— Ты шутишь, — воскликнул Рон. — Ты ведь не… она ведь не…

— Вот именно, — радостно сказала Гермиона, встряхивая банку перед ними. Внутри было несколько прутиков, листьев и большой, толстый жук.

— Да ни за что на свете — не может быть! — прошептал Рон, поднимая банку, чтобы рассмотреть получше.

— Да нет же, это правда, — сияя, заявила Гермиона. — Я поймала её на подоконнике в больничном крыле. Посмотрите поближе, и вы увидите узоры на её усиках — совершенно по форме её паршивых очков.

Гарри взглянул и убедился, что она совершенно права. Он тоже кое-что вспомнил:

— В тот вечер, когда Хагрид рассказывал мадам Максим о своей матери — помните, на статуе сидел жук!

— Совершенно верно, — сказала Гермиона. — И Виктор снял жука с моих волос, когда мы говорили у озера. И, если я не ошибаюсь, Рита сидела на подоконнике в классе Прорицания в тот день, когда твой шрам заболел. Так она весь год гонялась за сенсациями.

— Значит, когда мы видели Малфоя у того дерева… — медленно произнес Рон.

— Он говорил с ней, она была у него в руке, — продолжила Гермиона. — Малфой, конечно же, в курсе. Вот как она добывала все свои миленькие интервью с учениками Слизерина. Им не было дела до того, что она делала что-то запрещённое, главное было наговорить гадостей о нас и Хагриде.

Гермиона забрала банку у Рона и улыбнулась, глядя на жука, который злобно жужжал за стеклом.

— Я сказала ей, что выпущу её, когда мы вернемся в Лондон, — продолжила она. — Я наложила Нерушимое Заклинание на банку, так что она не может трансформироваться. И я велела ей отложить перо на целый год. Посмотрим, пройдет ли у неё привычка писать гадости о людях.

Безмятежно улыбаясь, Гермиона положила жука в школьную сумку.

Дверь купе скользнула в сторону.

— Очень умно, Грэйнджер, — послышался голос Драко Малфоя. Крэбб и Гойл возвышались у него за спиной.

Вид у всех троих был ещё более самодовольный, заносчивый и угрожающий, чем когда бы то ни было раньше.

— Ну что? — протянул Малфой, заходя в купе и оглядываясь по сторонам с ухмылкой на губах. — Ты изловила какую-то жалкую репортёршу, а Поттер — опять любимчик Дамблдора. Конец света!

Он ухмыльнулся ещё шире. Крэбб и Гойл недобро косились на них.

— Что, пытаетесь не думать об этом? — тихо сказал Малфой, глядя на сидящих в купе. — Стараетесь не думать о том, что случилось?

— Убирайся, — сказал Гарри.

Он не был так близко от Малфоя с тех пор, как наблюдал за ним, шептавшимся с Крэббом и Гойлом, во время речи Дамблдора о Седрике. В ушах у Гарри зазвенело. Рука сжала под мантией волшебную палочку.

— Ты выбрал не ту сторону, Поттер! Я предупреждал тебя! Я сказал тебе, что ты должен быть разборчивее в выборе компании, помнишь? Когда мы встретились в поезде, в первый день в Хогвартсе? Я советовал тебе не шляться с таким сбродом! — он дернул головой в сторону Рона и Гермионы. — Теперь слишком поздно, Поттер! Их уничтожат в первую очередь, теперь, когда Тёмный Лорд вернулся! Грязнокровок и магглолюбов — первыми! Нет, вторыми, Диггори был пер…

В купе как будто взорвалась коробка с фейерверками. Ослеплённый взрывом заклинаний, выстреливших со всех сторон, оглушённый серией взрывов, Гарри поморгал и глянул вниз.

Малфой, Крэбб и Гойл лежали без сознания на пороге купе. Он, Рон и Гермиона — уже на ногах, — все трое использовали разные заклятия. Но они оказались не единственными, кто это сделал.

— Мы догадались, что замышляла эта троица, — невозмутимо сказал Фред, наступая на Гойла и входя в купе. Он сжимал в руке волшебную палочку. Джордж последовал за ним, старательно наступив на Малфоя.

— Интересный эффект, — заметил Джордж, глядя вниз на Крэбба. — Кто использовал Заклятие Фурункулов?

— Я, — отозвался Гарри.

— Странно, — сказал Джордж беспечно. — А я использовал Ватные Ноги. Похоже, их нельзя смешивать. Выглядит, как будто у него по всему лицу растут маленькие щупальца. Ладно, давайте уберём их отсюда, они не слишком украшают интерьер.

Рон, Гарри и Джордж пинали и перекатывали Малфоя, Крэбба и Гойла, пока не выпихнули в коридор. Те всё ещё были без сознания и выглядели один ужаснее другого — из-за полученной смеси заклинаний. Затем Рон, Гарри и Джордж вернулись в купе и закрыли дверь.

— Кто хочет сыграть в Подрывного Дурака? — поинтересовался Фред, вынимая карты.

В середине пятой игры Гарри решил спросить:

— Так ты скажешь нам, наконец, — обратился он к Джорджу, — кого вы шантажировали?

— О, — мрачно отозвался Джордж, — про это.

— Да это неважно, — Фред нетерпеливо тряхнул головой. — Так, ерунда. Уж во всяком случае, теперь.

— Мы бросили эту затею, — пожал плечами Джордж.

Но Гарри, Рон и Гермиона продолжали выспрашивать, и, наконец, Фред сказал:

— Ладно, ладно, если уж вы действительно хотите знать… Это был Людо Бэгмэн.

— Бэгмэн? — воскликнул Гарри. — Вы хотите сказать, что он был замешан…

— Да нет, — сказал Джордж хмуро. — Ничего подобного. Тупой пройдоха. У него ума не хватило бы.

— Так что же тогда? — спросил Рон.

Фред поколебался, затем сказал:

— Вы помните, как мы с ним поспорили на Чемпионате Мира по Квиддичу? О том, что Ирландия выиграет, но Крам поймает Снитч?

— Разумеется, — ответили Гарри и Рон.

— Ну так вот, этот жулик заплатил нам лепреконским золотом, полученным от ирландских талисманов.

— Ну, и?

— И, — раздраженно сказал Фред, — оно исчезло. На следующее утро его уже не было.

— Но это, наверное, была ошибка, ведь могло так получиться? — спросила Гермиона.

Джордж невесело засмеялся.

— Да, так мы сначала и подумали. Мы решили, что, если ему напишем и скажем, что он ошибся, он раскошелится. Но увы. Проигнорировал наше письмо. Мы опять пытались поговорить с ним об этом в Хогвартсе, но он всё время сторонился нас, изобретая разные причины.

— В конце концов он оказался довольно пакостным типом, — продолжил Фред. — Заявил нам, что мы слишком молоды для азартных игр и что ничего он нам не отдаст.

— Тогда мы потребовали, чтобы он вернул хотя бы наши деньги, — сердито сказал Джордж.

— Неужели он отказался? — ахнула Гермиона.

— Угадала, — ответил Фред.

— Но это же были все ваши сбережения! — произнёс Рон.

— Ох, не напоминай, — продолжил Джордж. — Разумеется, в конце концов, мы поняли, в чём дело. У отца Ли Джордана тоже были трудности, когда он пытался забрать свои деньги у Бэгмэна. Оказалось, что у того большие неприятности с гоблинами. Он задолжал им кучу денег. Вот они и прижали его к стенке после Чемпионата Мира, забрали всё золото, что у него было. И всё равно этого было недостаточно для покрытия долгов. Они следили за ним всю дорогу до Хогвартса. Он проиграл всё. У него и двух галлеонов не найдется. И знаете, как этот болван попытался расплатиться с гоблинами?

— Как? — спросил Гарри.

— Он поспорил на тебя, приятель, — сказал Фред. — Поспорил с ними на большую сумму, что ты выиграешь турнир.

— Так вот почему он все пытался помочь мне выиграть! — воскликнул Гарри. — Ну, так я выиграл, разве не так? Теперь-то он сможет с вами расплатиться?

— Нет, — покачал головой Джордж. — Гоблины играли так же нечестно, как и он. Они сказали, что ты разделил победу с Диггори, а Бэгмэн ставил на тебя одного. Так что Бэгмэну пришлось улепётывать. Он сбежал сразу же после третьего задания.

Джордж тяжело вздохнул и принялся снова сдавать карты.

Остаток путешествия прошел достаточно приятно; Гарри хотелось, чтобы оно продолжалось всё лето, а лучше всего — чтобы вообще никогда не доезжать до Кингс-Кросс… Но, как он недавно узнал, часы продолжают тикать с той же скоростью, даже когда тебя ждут неприятности. И вот уже Хогвартс-Экспресс тянулся вдоль платформы Девять и Три Четверти. Обычные неразбериха и гвалт заполнили коридоры, и ученики начали высаживаться на платформу. Рон и Гермиона со своими чемоданами протиснулись наружу мимо Малфоя, Крэбба и Гойла. Гарри продолжал сидеть.

— Фред, Джордж, подождите минуту.

Близнецы обернулись. Гарри открыл чемодан и вытащил свой выигрыш.

— Вот, берите, — сказал он и сунул мешок в руки Джорджу.

— Что? — потрясённо спросил Фред.

— Возьмите, — повторил Гарри твердо. — Я не хочу этого золота.

— Ты сдурел? — воскликнул Джордж, пытаясь пихнуть мешок обратно Гарри.

— Нет. Возьмите это себе и займитесь своими изобретениями. Это — для лавки розыгрышей.

— Точно спятил, — произнес Фред почти с ужасом.

— Послушайте, — продолжал Гарри. — Если вы не возьмёте, я выброшу его в сточную канаву. Я не хочу этого золота и оно мне не нужно. А вот развлечься мне бы не мешало. Да и не только мне, и я так думаю, что скоро это будет нужно больше, чем когда-либо.

— Гарри, — тихо сказал Джордж, взвешивая в руках мешок, — здесь не меньше тысячи галлеонов.

— Ну да, — ответил Гарри, ухмыляясь. — Ты только подумай, на сколько Канареечных Кремовых этого хватит.

Близнецы смотрели на него в изумлении.

— Только не говорите вашей маме, откуда это… хотя, кто знает, может быть, она перестанет так уж настаивать, чтобы вы работали в министерстве. Об этом стоит подумать.

— Гарри, — начал было Фред, но Гарри вынул свою волшебную палочку.

— Значит, так, — сказал он тоном, не допускающим возражений, — или вы его забираете, или я наложу на вас заклятие. Я теперь знаю много хороших заклятий… Только сделайте мне одно одолжение, ладно? Купите Рону какую-нибудь другую парадную мантию и скажите, что это от вас.

Он вышел из купе прежде, чем они успели ещё что-нибудь сказать, перешагнув через Малфоя, Крэбба и Гойла, которые по-прежнему лежали на полу, покрытые следами заклятий.

Дядя Вернон ждал его за барьером. Миссис Уизли стояла неподалеку. Увидев Гарри, она крепко обняла его и прошептала:

— Я думаю, что Дамблдор разрешит тебе приехать к нам этим летом. Пиши, Гарри.

— Пока, Гарри, — сказал Рон, хлопнув его по спине.

— До свидания, Гарри! — сказала Гермиона, и сделала то, чего раньше никогда не делала — поцеловала его в щеку.

— Гарри… спасибо, — шепнул Джордж, а Фред рядом кивал изо всех сил.

Гарри подмигнул в ответ, повернулся к дяде Вернону и молча покинул вокзал вслед за ним.

«Ещё рано волноваться», — сказал он себе, занимая заднее сиденье в машине Дёрсли.

Как сказал Хагрид, чему быть, того не миновать. И, когда придёт время, он примет бой.

Unless otherwise stated, the content of this page is licensed under Creative Commons Attribution-ShareAlike 3.0 License